Пряный июль. Неумолимо-сладко пахнет ежевикой в тени за домом. Крохотный мальчонка неуклюже срывает с алых губок соседской девчонки свой первый поцелуй. Летний ветерок ласково ерошит необъятную массу кудрей застенчивого ловеласа, а принцесса в белой панамке тихонько хихикает, придвигаясь всё ближе... Где-то там, на террасе, сидят болтливые мамы, скоро время обеда, послеполуденный "сон", а пока что carpe diem. Carpe diem, мой юный друг. Ах если бы только у меня была возможность перенестись лет на пятнадцать назад, взять тебя за руку, мягко сжать в тёплой ладони твои спичечные пальчики и поговорить с тобой, недолго, хотя бы пять минут!
Но память извлекает из своих недр всё новые клубы воспоминаний, давно забытые картинки, чей смысл и мне-то уже не совсем понятен — чего уж говорить о тебе, дорогой мой читатель.
Душный август. Под рубашкой колется и едва слышно похрустывает солома. Чуть поодаль в том же ворохе сена валяется премилый предлог: славные детские книжки (Майн Рид, Кир Булычёв, Александр Дюма). Две маленькие переплетённые фигурки любят друг друга в лучах заходящего солнца с той пылкой нежностью, на какую только способны дети, которым едва-едва исполнилось 12 лет... Пройдёт совсем немного времени, и они поймут, что играть в любовь надо по правилам, что, впрочем, не слишком-то интересно, а пока парнишка выбирает удобный момент, и большой краснопузый Марс освещает всё величие первого долгого поцелуя.
Кажется, именно тогда появились первые стихи, первая ревность, первое ощущение абсолютного счастья, первое чувство собственности. Но камера обскура требует продолжения банкета и - щёлк-щёлк - несутся вперёд слайды, шелестит глянец диафильма.
Чёрный фон. Вожделенный градиент, что можно было получить лишь со временем. Ощущение полнейшей безнаказанности и любопытство. Жар эбеновой кожи, сполохи красных глаз и нескончаемые потоки жемчужно-белых волос — мегабайты несчастных историй; первая пародия, первый провал... Я помню тебя, Наэнорсторн.
Мимо проносится странная лента: два соседних слайда приклеены друг к другу скотчем. Вглядываюсь повнимательнее — так и есть...
Чёрный фон. Вожделенный градиент на стенах и опущенных шторах. Это ведь твой первый белый танец, правда, малыш? И хоть эта девочка тебе не нравится, есть в ней что-то такое волшебное. Ты чувствуешь, как она дрожит, скорее ощущаешь, чем слышишь её голос, а в голове у тебя — та самая дурацкая музыка, которую ты не забудешь уже никогда.
Огромный разрыв, череда бесконечно ярких, но в то же время бесконечно блёклых лент. Неясная призрачная парабола, которая обрывается внезапно, резким немыслимым скачком.
Опасное лето. Именно в этот день и произошло его первое свидание. Именно тогда закрылась калитка, и распахнулись ворота. Именно так настало время играть по-крупному, изредка нарушая правила и повышая ставки. Именно так ты и играешь по сей день, эгоистичный придурок.
Дождь, серое небо, огромный и, в общем-то, неуютный парк *лента подёрнулась пеленой — таких парков были десятки*, и твой первый шаг не остаётся незамеченным. Поцелуи, объятия — что произошло? Вам ведь было так хорошо вместе, ребятки?
- Как же звали того малыша... ну, помнишь, из Лённеберги!
- Э...э... не помню. Пожалуй, лучше позвонить.
Улыбчивое "пока" у извечного подъезда, потрясающие родители (нет, правда!), венечка, плакаты друг на дружке. И дальше, немного позднее, спустя целую вечность: "Пошёл вон". Это так... пробуждает.
Лента всё мчится вперёд, гулко щёлкает барабан, но я понимаю, что ей, в принципе, недолго осталось.
Безмятежное лето. Невообразимая лёгкость и то до боли любимое ощущение того, как сердце, сжавшись в тугой комок, готово выпрыгнуть из груди на поиски неизведанного, учтиво-лукавое "Так вот ты какой..." и та безумно-многообещающая улыбка, затем холодный ветер у реки, тёплые руки с волшебными, умопомрачительными пальцами, наша полянка, ледяной пастис, оборванные на половине фильмы, волосы с янтарной рыжиной, фортепьяно... оо, это было поистине божественно, "потому что" в маленькой книжице, тот глупый (наверное) вечер с нелепым костюмом и цветами, новый лак, то самое пальто, неловкое молчание, прекрасные фотографии, увлекательные прогулки, поцелуи, скука, поцелуи, новый лак, волосы с рыжиной, нам надо ненадолго расстаться, понимаешь?
Понимаю. Я знал, что всё так и будет.
- А серого племянника Джерри звали Митсу, я точно знаю!
- Вот и нет, его звали Таффи.
- ?!?!
- Можешь даже погулить,
Щёлк. Упорный моторчик крутит барабан вхолостую. Плёнка давным-давно кончилась; многое, очень многое осталось за кадром, очень многое было засвечено, но это неважно, ведь эта плёнка, вопреки всему, никогда не будет проявлена.
__________________________________
Пожалуй, именно так бы я и написал год назад. Ёбаный насос. Я не знаю, что мне делать.