Сегодня в автобусе рядом со мной ехал человек. Точнее - мужчина... Ещё точнее - пожилой дядечка... В общем, дедок. Тот, кто хоть раз бывал в московских автобусах в час пик, прекрасно себе представляет обстановку внутри салона: бесконечные переплетения напряжённых конечностей, балансирование на цыпочках, как высшее стремление стать балериной (пускай даже в гатишных тяжёлых сапожищах)), ругань, демоническое сопение в затылок и прочая и прочая... Короче, ничего удивительного в том, что волосатая длань сего типчика торчала целых 20 минут перед моим вдохновенным лицом, нету. Вся эта интерлюдия ведёт к тому, что я успел прекрасно рассмотреть его мужицкий кулачище. Большая, заскорузлая рука, со скрюченными узловатыми пальцами, с широкими, круглыми ногтями, чётко очерченными полосками застарелой грязи, загрубевшие до белёсой потёртости подушки - явно старик усердно трудился всю свою жизнь (причём, далеко не умственным трудом!),, следовательно, видел жизнь... Особое внимание с моей стороны привлекли его фаланги: на каждой были выбиты синеватые буквы, складывавшиеся в женское имя. "Лена". Буквы блёклые, однако въелись настолько глубоко, что свести подручными средствами уже невозможно. И тут я задумался...
Каково это, будучи незрелым, пылким юнцом, колоть имя возлюбленной, умерщвлять плоть, пытаясь увековечить хрупкое чуство, а - быть может - и доказать этой самой озлюбленной сам факт существования чувств?.. Я попытался представить себе пресловутую Лену... Сгорбленная, в рваных обносках, с лицом, напоминающим сухофрукт, на котром - увы - нет больше ни тени былой юности, свежести... Стоит где-нибудь в переходе, обвешанная связками сушёных грибов или тащит за собой видавшую виды тележку, заляпанную пивными подтёками из-под стеклотары... Что испытывает этот старик сейчас, когда сталкивается со своей "Леной" в каком-нибудь райсобесе или аптеке с системой пенсионных скидок?.. Сумел ли он сохранить остатки столь же великого, сколь и недолговечного чувства? Мы довольно часто смотрим на свои руки... Хочется ли ему вернуть всё назад, стереть злополучную надпись, когда он невольно бросает косой взгляд на свои натруженные пальцы? А, быть может, он ехал в том автобусе домой? И дома его ждала любимая "Лена", поседевшая, пополневшая, но с той же неизменной улыбкой... И глаза всё те же - лишь только веки едва тронуты густой сеточкой морщин, на белок чуть пожелтел, уступив место крохотным лопнувшим сосудикам...
Каково это?..
Смог бы я пойти на подобный шаг, в коем безрассудство граничит с неким показным геройством?.. Я смотрю на свою ладонь, на аккуратно остриженные ногти, на пальцы с парой мозолей от бесконечного рисования и почти вижу перед собой тёмные, готического шрифта, буквицы Её имени... Пожалуй, не смог бы.
Узнал на английском, что "чёртова дюжина" будет baker's dozen. Даже этимологию сего словосочетания нам разъяснили: якобы в канун Рождества в одну из английских пекарен, которой завдовал зажиточный мужичок, пришла бабка и попросила 12 лепёшек. Расторопный пекарь быстренько принёс ей продукты и с улыбкой протянул бабульке. Та тащательно пересчитала хлебобулочные изделия и вдруг разразилась гневным воплем: видите ли, пекарь принёс ей не 12, а 13 лепёшек. Старуха исчезла, а пекарь с тез пор стал банкротом. В полнейшем расстройстве он отправился к своему близкому другу, утешиться за кружкой пива. Друг внимательно выслушал историю несчастного и сообщил ему, что под личиной старухи к нему приходил сам Дьявол, и что в следующий раз надобно нести 13 хлебов вместо 12. Через год, опять-таки в какнун Рождества, к бедняге-пекарю снова пришла та самая старуха и вновь потребовала 12 лепёшек. Недолго думая, мужик притащил ей 13 штук, и бабка, вполне довольная собой и пекарской смекалкой, растворилась, словно её и не было. С тех пор пекарь стал жить богато, а его пекарня прославилась на всю страну....